Я ехала в самом грязном вагоне метро. В воздухе стоял запах помойки, по полу путешествовали бутылки с-под пива, люди не смотрели друг на друга. Общую картину дополнял железный, лишенный какой бы то ни было человечности голос, объявляющий станции. Вот заходят попрошайки, толкают трогательную речь о своих потерях, о стране, охваченной пламенем войны. Внешне напоминали цыган и имели довольно отталкивающую внешность. Чумазенький мальчонка семи-восьми лет от роду шел впереди с пакетом для подаяний; за ним ковылял отец с грудным ребенком на руках, параллельно благодаря каждого пожертвовавшего с одинаковым теплом с невыносимой гримасой страдания, застывшей на лице; за ним шла смугленькая девчушка лет 17-18 с аккордеоном наперевес, самозабвенно бегая пальцами по деревянными клавишам. Я не слышала того, что она играла, ибо в наушниках душевно разрывался Летов "...и нечего терять". Удивительно, что больше, чем можно было ожидать, людей бросали мальчонке в пакет монеты, а некоторые и купюры.
Двери открылись, мимо с неприятным скрежетом, ощущавшемся кожей, прокатилась стеклянная пивная бутылка, будто не могла никак найти своего места. В вагон вошел старик, похожий на Льва Толстого. Девушка напротив тут же подскочила, уступая ему место. Он благодарно кивнул и тяжело бухнулся на сиденье.
Люди пропускали друг друга к выходу, старались не задеть друг друга, улыбались друг другу. В этом грязном вагоне, с путешествующей по полу бутылкой.
Так я вижу свой мир.
Комментариев нет:
Отправить комментарий